— Он существует. И я с ним не один раз встречалась.

— Хорошо, Шэй. Дэвид существует. Он реален. Но точнотак же реально уродство. И тут ничего не изменить одним своим желанием или тем,что ты станешь себе твердить: «Я — красотка!» Поэтому-то и придумали операцию.

— Но это обман, Тэлли. Всю свою жизнь ты виделакрасивые лица. Твои родители, твои учителя — все, кто старше шестнадцати. Но тыне родилась с этим ожиданием, что тебя все время будут окружать сплошныекрасавцы. Тебе вбили в голову мысль о том, что все прочее — уродство. Тебя такзапрограммировали.

— Это не программирование, это естественная реакция. И,что гораздо важнее, это справедливо. В прошлом все происходило как попало. Однирождались более или менее красивыми, а другие оставались уродцами на всю жизнь.А теперь уродливы все… пока не похорошеют. Неудачников нет.

Шэй немного помолчала и сказала:

— Неудачники есть, Тэлли.

Тэлли поежилась. Все знали про «пожизненных уродов» — технемногих, у кого операция прошла неудачно. Они редко попадались на глаза. Имразрешалось появляться на публике, но многие предпочитали уединение. А кто быне предпочел на их месте? Юные уродцы выглядели так себе, но они хотя бы былимолоды. А вот старые уроды — нет, это было что-то неописуемое.

— Ты про это? Ты боишься, что операция пройдетнеудачно? Глупости, Шэй. С тобой все нормально. Через две недели будешь такойже красоткой, как все.

— Я не хочу быть красоткой.

Тэлли вздохнула. Начинай сказку сначала…

— Меня тошнит от этого города, — не унималасьШэй. — Меня тошнит от правил и запретов. Меньше всего на свете мне хочетсястать пустоголовой новоявленной красотулькой и круглые сутки плясать на балу.

— Да перестань, Шэй. Они занимаются тем же самым, что имы: прыгают с высоты в спасательных куртках, катаются на скайбордах, запускаютфейерверки. Только им ничего не надо делать тайком.

— Да у них просто воображения не хватит, чтобы что-тосделать тайком!

— Послушай, Худышка, я с тобой согласна, — резковыговорила Тэлли. — Шалости, фокусы — это все прикольно. Я разве против?Нарушать правила, безобразничать — это классно.

Но наступает время, когда приходится делать что-то еще, а непросто быть хитрой маленькой уродкой.

— Ага, например, стать занудной и тупой красотулькой?

— Нет, например, повзрослеть. Ты никогда незадумывалась о том, что, когда ты становишься красивой, тебе, может быть, перестаютбыть нужными всякие фокусы, обманы и хулиганство? Может быть, только из-зауродства уродцы всегда дерутся и подкалывают друг дружку — потому что они самисебе не рады. А я прежде всего хочу радоваться и выглядеть как нормальныйчеловек.

— А мне не страшно выглядеть так, как я выгляжу, Тэлли.

— Может, и нет. Но ты боишься взрослеть!

Шэй ничего не ответила. Тэлли молча плыла и смотрела нанебо. Она так злилась, что даже не замечала облаков. Ей хотелось статькрасивой, хотелось снова увидеть Периса. Ей казалось, что прошла целая вечностьс той ночи, когда она разговаривала с ним, — да и вообще, если на топошло, с кем-нибудь еще, кроме Шэй. Ей до смерти надоело все уродское, и онаужасно хотела, чтобы все это поскорее закончилось.

Через минуту она услышала ритмичные всплески. Шэй поплыла кберегу.

Странно, но Тэлли почему-то загрустила. Она поняла, чтобудет тосковать по этому виду из окна.

Последние четыре года она то и дело смотрела из окна наНью-Красотаун, и ей хотелось только одного: оказаться на другом берегу реки иникогда не возвращаться обратно. Вот почему, наверное, ее так часто подмываловылезти из окна, чтобы потом любым способом подобраться поближе к красоткам икрасавцам и тайком понаблюдать за жизнью, ожидающей ее в будущем.

Но теперь, когда до операции оставалась всего неделя, Тэллистало казаться, что время бежит слишком быстро. Порой Тэлли думала, как хорошобыло бы, если бы операцию делали постепенно. Допустим, сначала доктора занялисьбы ее косящими глазами, потом — губами. Тогда и на другой берег онапереселилась бы не сразу. Тогда бы ей не пришлось смотреть в окно в последнийраз и понимать, что она ничего этого больше никогда не увидит.

Без Шэй Тэлли все время чего-то не хватало. Она все чащепросто сидела на кровати у окна и смотрела, смотрела, смотрела наНью-Красотаун.

Конечно, в эти последние дни больше и делать было особеннонечего. В интернате остались ребята только младше Тэлли, и она уже поделилась сучениками старшего класса всеми своими хитростями. Она уже по десять разпросмотрела все фильмы, хранившиеся в памяти уолл-скрина, — даже несколькостаринных черно-белых, где герои разговаривали на таком английском, что Тэллиедва понимала их речь. Не с кем было ходить на концерты, а спортивные соревнованиямежду корпусами смотреть стало совсем неинтересно, потому что Тэлли никого незнала в командах. Все другие уродцы косились на нее с завистью, но никто невыказывал особого желания подружиться. Нет, пожалуй, все же лучше было пройтиоперацию сразу. Все чаще и чаще Тэлли мечтала о том, чтобы врачи простопохитили ее посреди ночи и прооперировали. Она могла представить вещипострашнее, чем проснуться поутру и обнаружить, что ты стала красавицей. Вшколе ходили слухи, что теперь врачи уже умеют делать операциипятнадцатилетним. А до шестнадцати заставляют ждать только из-за глупой старойтрадиции.

Но с этой традицией никто спорить не собирался — кромесчитанных уродцев. Словом, Тэлли предстояло целую неделю ожидать своей судьбы водиночестве.

Шэй не разговаривала с ней с того дня, когда они вдрызгразругались. Тэлли пыталась написать подруге, но стоило ей увидеть перед собойслова на софт-скрине, и она снова начинала злиться. Она решила, что сильнопереживать не стоит. Как только они обе станут красотками, спорить будет не очем. И даже если Шэй ее возненавидела, у нее остается Перис и все их старыедрузья, которые ждут ее на другом берегу реки, — друзья с огромнымиглазами и чудесными улыбками.

И все же довольно часто Тэлли задумывалась о том, как будетвыглядеть Шэй, когда станет красавицей — когда ее фигурка типа «кожа да кости»обретет соблазнительные формы, когда ее пухлые губы станут еще красивее, анеровные обгрызенные ногти сменятся новыми, идеальными. Наверное, ее глазампридадут более темный оттенок зеленого цвета. А может быть, цвет изменят исделают глаза другими — фиалковыми, серебристыми или золотистыми.

— Эй, Косоглазка!

Услышав шепот, Тэлли сильно вздрогнула. Вглядевшись втемноту, она увидела силуэт, крадущийся к ней по черепичной крыше. Ее лицоозарилось улыбкой.

— Шэй!

Силуэт на мгновение замер.

Тэлли даже не удосужилась перейти на шепот.